За любую цену (Вспомогательные методы репродукции: страх, молчание и разрешение)

Щербаков А.С., Власова Ю.В.

(Об авторах: Щербаков Анатолий Сергеевич - врач психиатр-нарколог, психотерапевт, специалист по системным семейным расстановкам. Власова Юлия Валерьевна – канд. псих. наук, психодраматерапевт, юнгианский аналитик  (Previous Member IAAP).

Философия юнгианства гибка и толерантна к различным духовным направлениям, видит в них способ познать мир в его многообразии. Несколько слов о полузагадочном, но чрезвычайно популярном сегодня методе, который почему-то относят к психотерапии – системных семейных расстановках. Основатель метода фигура неоднозначная, а, по мнению некоторых, – даже демоническая. Любой может без труда получить массу самой разной информации и о методе, и о Берте Хеллингере. Здесь мы только отметим, что не считаем это направление методом психотерапии, а скорее духовной практикой, основанной на чувствовании законов коллективного бессознательного, ориентацией на некий Вселенский Порядок, который не изучишь, не выразишь рационально, его можно постичь лишь посредством очень тонких феноменов души.

Когда появляется что-либо новое, загадочное, вокруг возникают завихрения самых разнообразных спекуляций, претензий и скандалов. Так, сейчас дело в России дошло до того, что некий институт, занимающийся психотерапией, присвоил себе право на использования названия «расстановки» в практической деятельности специалистов, исследующих семью.

 «Если кто-то считает себя лучше других, а значит и вправе поступать с ними по-своему, он руководствуется «чистой совестью» социальной группы, которая позволяет выжить в конфликте с другими благодаря воли к уничтожению. Они верят, что сражаются за правое дело».

 Б. Хеллингер из книги «Большой конфликт».

Но как можно удержать Дух? Это абсолютно невозможно: есть специалисты, и они будут работать, есть литература, есть возможность обмена опытом. Системные расстановки – требование современности, ибо семья сейчас одна из немногих ценностей, которая устояла под наплывом всемирной инфляции всего и вся. В чем же их основная суть?  В построении модели архетипического поля семьи, той, которой она действительно является, где все потерянные находятся, отверженные возвращаются, где уважают опыт предков, а молодые идут вперед. Хеллингер исходит из положений, что часть содержит в себе прообраз целого, поэтому достаточно работать с одним членом семьи; что построение соответствующей модели семьи способно подтолкнуть семейную систему к изменениям; что абсолютно все живущие на земле люди способны чувствовать поле любой семьи, соответственно проживать чувства кого-либо из членов системы, будучи так называемым заместителем. Конечно, это феноменологический подход, принципиально отличающийся от рационализации любого порядка, но легко вписывающийся в контекст аналитической психологии.

В этой статье нет места высказываниям в пользу расстановок, или, напротив, в отрицании их как метода работы с семьей. И, тем не менее, на наш взгляд, именно аналитическая психология – наиболее подходящее пространство, чтобы использовать опыт «расстановщиков» семейных систем. Мы говорим о так называемых разрешающих фразах, которые составляют квинтэссенцию расстановки. Прилагательное разрешающий  стоит понимать ближе к выражению «разрешение от бремени», нежели «разрешение делать что-либо». В индивидуальной (иногда и в групповой) работе мы используем упражнения с разрешающими фразами. Сначала они трудны для клиента, но позже приносят покой, понимание и принятие той или иной сложной ситуации. Мы не открыли ничего нового – современная психотерапия использует множество техник, заимствованных из различных духовных практик. Главное – понимать, что упражнение и его выполнение могут лишь подвести к осознанию, побудить душу к изменениям, но сами по себе не есть универсальное исцеление.

Теперь мы постепенно подходим к центральной теме настоящей работы: помощь семьям с необычным опытом – семьям, где есть дети, рожденные с использованием вспомогательных методов репродукции.

         Наше время примечательно многочисленными событиями, в том числе: развитием перинатальной психологии, которая занимается изучением психической жизни плода и новорожденного, и распространением вспомогательных методов репродукции. Перинатальная психология включает в себя множество направлений, включая околомистические, таких, как домашние роды, с помощью  так называемой «духовной акушерки», роды в воду и проч.  Прерогативой перинатальной психологии также является психологическая подготовка к беременности и психологическое сопровождение до родов. Некоторые позиции перинатальных психологов являются спорными для науки. Последователи одного из направлений утверждают, что будущее дитя способно помнить о своем зачатии и, бесспорно, помнит о течении беременности и родов, что оказывает в последующем глубокое влияние на его дальнейшую жизнь. И если это так, то становится не понятно, почему психологи предпочитают помалкивать на тему вспомогательной репродукции, или, иными словами,  парабиологического зачатия.

 Вспомогательные методы репродукции (далее ВМР) до сих пор не имели никакого отношения к практической психологии. Эти достижения относились исключительно  к технологическим прорывам медицины. Сейчас, стерильные, с медицинской точки зрения, люди, как мужчины, так и женщины, получили возможность зачать и родить ребенка. К ВМР относятся экстракорпоральное оплодотворение, то есть ЭКО («зачатие в пробирке»), имплантация донорской яйцеклетки, оплодотворенной спермой мужа, имплантация собственной яйцеклетки женщины, оплодотворенной спермой мужа или донора, вынашивание оплодотворенной яйцеклетки другой женщиной (суррогатное материнство) и некоторые другие. Это, как говорится, техника.

Но, прежде чем состоится экскурс в лабораторию ВМР, нам кажется существенным обозначить  свою позицию в данной статье. Меньше всего хотелось бы, чтобы читатели сочли нас яростными консервативными противниками парабиологического зачатия. Наше личное отношение к этому явлению абсолютно адекватно. ВМР - это реальность. Уже рождены дети, есть матери и отцы, использующие ВМР. Где-то бродят опустевшие суррогатные матери. Эти люди обращаются к нам, и мы должны знать, как и чем помочь им. Для этого следует отбросить в сторону личные позиции и насколько можно бесстрастно проанализировать ВМР с психологической точки зрения.

         Наверное, коль скоро сила научной мысли достигла таких высот, надо признать, что такие явления имеют право на существование. Не будем заострять внимание вопросом финансов – ведь все эти методы весьма дорогостоящие, следовательно, недоступны для многих и многих бесплодных пар. Например, донорская яйцеклетка стоит около 60 тысяч рублей. Так и хочется впасть в истерию по поводу продажи потенциальных детей. Но мы здесь не останавливаемся на нравственных вопросах, связанных с деньгами и оплатой репродуктивных услуг. Отметим только, что высокие цены и развитый рынок медицинской помощи в этой области становятся одним из серьезных барьеров для свободного обсуждения возможных последствий в будущем, да и проблем сегодняшнего дня.

        Представляется, что бездетная пара, отважившаяся на столь радикальные меры ради появления ребенка, должна себе ясно представлять  последствия принятого решения, возможные сложности и пути их разрешения. Но, для таких людей, появление ребенка изначально становится самоцелью, приобретает характер одержимости. При этом, конечно, отмечается некоторый отрыв от реальности (как при любой одержимости). Сложно надеяться, что эти люди смогут самостоятельно учесть всю совокупность факторов, могущих серьезно осложнить жизнь им и ребенку. Но им, собственно, никто и не спешит помочь. Родился ребенок – хорошо однозначно. Психологические проблемы? Сделаем вид, что их нет…

Общество сейчас переживает охваченность архетипом Пуэра. Дитя стало наивысшей ценностью. Родить любой ценой – вот лозунг, которому следуют люди, обращающиеся за ВМР. В аналитической записке одной из общественных организаций, отстаивающей право на ЭКО для всех, указывается, что каждый человек имеет право быть  родителем. Если смотреть с точки зрения социальных взаимоотношений, то, бесспорно, это так. И быть родителем это означает «передать жизнь дальше», в будущее. Но если встать по ту сторону добра и зла и посмотреть на человечество отстраненно,  возможно ли вообще появление такого права? И уместно ли использовать термин «право», обращаясь к процессам, которые могут быть независимы от желания и социальной значимости? Люди, лишенные репродуктивных способностей, были, есть и будут. Возможно, что человечество нуждается в бездетных людях так же, как и в людях, имеющих детей. Бездетные люди «отдают жизнь дальше» не посредством собственного ребенка, а через людское сообщество в целом. Однако эти абстрактные разговоры никак не помогут смириться перед судьбой тем, кого природа лишила возможности зачать, выносить, родить. Люди ищут помощи у людей, чтобы вмешаться в несправедливую, с их точки зрения, судьбу, попробовать ее изменить.

Здесь мы бы хотели поделиться своим представлением о технологиях, выходящих за рамки тех человеческих потребностей, которые необходимы для существования вида. Это не только использование опасных технологий, но и, казалось бы, такое благое начинание как активация фертильности любой ценой. Что же это за цена?

Прежде всего, все вспомогательные методы репродукции, несмотря на то, что они являются прерогативой медицины, не лечение болезней, а конституирование новых состояний в человеческом организме. Мы готовы к взрыву негодования по поводу того, о чем расскажем ниже. Во-первых, процедуре ЭКО предшествует гормональная атака на яичники женщины с целью получения нескольких (3-15) ооцитов, т.е. яйцеклеток. При естественной овуляции созревает один, максимум два ооцита. Женщина искусственным образом приводится в болезненное, с трудом и болью  переносимое состояние. Затем следует забор яйцеклеток и оплодотворение их спермой – донорской или отцовской – in vitro, или, как иногда говорят, «в пробирке». В последующем, именно в пробирке, компания оплодотворенных яйцеклеток совершает свои первые деления. Внимание: вспомним перинатальную психологию – согласно ее позиции, у каждой зиготы уже есть своя психика. Дальше совершается врачебный отбор наиболее полноценных зигот. У эмбриологов даже существует классификация: А - зародыши высшего качества… D - зародыши низшего качества. От двух до трех зигот имплантируют в матку. Кем здесь на самом деле являются врачи, с позиции психики зиготы? Верно, богами. Приятно оказаться в классе «а» и получить право на жизнь, но в пробирке остаются погибать «с» и «d». Если мы будем ставить расстановку, что могут сказать дети класса a и b  своим оставленным погибать братьям и сестрам? «Я живу ценой вашей жизни».

Но и с началом трудной беременности, при успешной имплантации, драма с вмешательством «богов в белых халатах» не заканчивается.  Несколько зигот имплантируют женщине не для того, чтобы она родила сразу много детишек, а «про запас», чтобы гарантированно выжил хоть один.

Перинатальные психологи говорят, что нерожденный ребенок способен воспринимать события внешнего мира  реагировать на них. Может быть это и так, мы не помним. Возможно, наша мама носила нас легко. А может быть, рядом с ней все время были врачи, выполнявшие задачу сохранения нашей жизни. А в истории внутриутробной жизни экстракорпорально зачатого  малыша может произойти страшная трагедия под названием «редукция». Это искусственное вызывание гибели «лишнего» плода, «по медицинским показаниям». Обычно это совершается на 12-13 неделе беременности. Мы не знаем, как течет время для не родившихся детей. Легко представить, что 13 недель это большой срок, который ты пробыл рядом с братом. Возможно, он тебе мешал, и вы дрались с ним как Осирис с Сетом в чреве Нут. Может быть, ты хотел его убить и боги в белых халатах вняли твоим молитвам, как тебе кажется,  и теперь ты полагаешь, что  виноват в смерти брата. Ведь дитя еще не знает, что боги решают сообразно своим категориям и меньше всего прислушиваются к нашим мольбам. Поэтому разрешающими фразами для  ребенка, имевшего перинатальный опыт гибели сиблинга,  будут: «Не я тебя убил». « Если это цена моего выживания, то я готов ее заплатить».

Про суррогатную мать. У нас уже есть клинический опыт обращения и самих суррогатных матерей, скорбящих по утраченному плоду своего чрева, и матерей, которые не вынашивали своих детей. В ситуации ВМР очень трудно собрать клинический  материал. Порой  кажется, что находишься в центре заговора молчания. В кулуарных беседах у психологов достаточно клиентских случаев, но нет ни одной публикации, за исключением религиозно-ориентированных, причем резко негативных.  Заговоры молчания обусловлены, помимо финансовых причин, и  тем, что у матерей, использовавших ВМР,  есть страх, что ее ребенка сочтут искусственным, ненормальным. Негативные оценки ВМР также отнюдь не прибавят ни мамам, ни детям уверенности. В Интернете есть несколько сайтов, где на форумах такие мамы общаются между собой. Что бросается в глаза: страх, напряжение, истерические призывы к оптимизму, как будто эти женщины испытывают страх собственных страхов. Даже между собой они боятся делиться своими переживаниями, если кто-то из них заговорит о трудностях, то сразу у нее будет с десяток оппонентов, которые заставят ее отказаться от своих позиций. Из последних сил женщина старается держаться на шаткой позиции «все отлично». «У меня есть тайна» - вот слова для разрешения тяжкого бремени секрета. И становится легче… Выполняя это упражнение, мама мысленно представляет себе тех членов своей семьи, от которых скрывает обстоятельства появления ребенка на свет, смотрит им в глаза.

Мать, 33 года, сын 1, 5 года. Мать жалуется, что не может прикасаться к ребенку, телесный контакт вызывает неприятно-тревожное чувство. Очень страдает по этому поводу, опасается, что ее отстраненность повредит ребенку. Через некоторое время в терапии выяснилось, что ребенок выношен суррогатной матерью. «Тебя выносила другая мать. Я говорю ей спасибо» - матери рекомендовано мысленно произносить эту фразу, глядя в глаза ребенку. В течении 6 месяцев – значительное улучшение, постепенно налаживается телесный контакт[1].

Для людей, прибегающих к ВМР лучше не признавать перинатальную психологию. Иначе становится слишком страшно. В зачатии каждого из нас участвовало двое. В зачатии «малыша из пробирки» – десятки человек. История знает, а, следовательно, в поле коллективного бессознательного присутствует опыт группового зачатия. Но известные нам примеры относятся к сакральным оргиям, а дети, рожденные вследствие оных, предположительно, либо умерщвлялись, либо отдавались «на сторону». Это были совсем непростые дети, ниже чуть подробней расскажем. Их социальное признание в семье было неприемлемым или проблематичным. То есть, система их не принимала как равноправных членов.  Можно ли думать, что у ВМР-матерей архетипическая память заставляет беспокоиться за будущее детей? Возможно, что и сейчас такие дети скрыто отвергаются семейной системой. Мы здесь особенно подчеркиваем, что речь идет не о социальном, а о бессознательном,  грозном и иррациональном побуждении. Но порой кое-что прорывается и в сознание:

Женщина, родившая двоих сыновей при помощи ЭКО,  жалуется, что свекровь не помогает с детьми, избегает внуков, часто грубо и нелепо шутит на тему искусственных людей, говорит невестке о том, что сперма могла попасть от другого мужчины. Внуков называет «пробирочники». Ситуация осложнена тем, что для того, чтобы заплатить за ЭКО, клиентке с мужем пришлось продать квартиру, приходится проживать на одной территории со свекровью.

«Ты – мой подлинный ребенок» - обращение вслух в условиях терапевтической сессии к каждому из детей (в воображении). Глубокий катарсис, облегчение.

        Дети, родившиеся и зачатые «необычным» способом, еще не выросли, но родители – наши реальные клиенты. И кое-что уже достаточно отчетливо заметно, некоторые общие тенденции. Прежде всего, это огромный уровень тревоги, несравнимый по мощи и качеству с повышенной тревогой родителей, рождающих новую жизнь после многих лет лечения бесплодия, но  «обычным» образом. Будущие и состоявшие матери после долгих лет бесплодия обычно не доверяют своему телу, малыш кажется им слишком хрупким, а мир – опасным. В ситуации ВМР картина сходная, но количественно и качественно несколько другая. Тревожность, как было сказано, достигает тех высот, где уже начинается жизнь в иной реальности. Это ощущения деперсонализации, постоянная настороженность, напряжение. Кое-кто из психиатров, в частной беседе, рассказывал о бредоподобных идеях. Картина психологических расстройств напоминает те изменения, которые происходят у разведчиков, вынужденных долго находится на вражеской территории. Сновидения изобилуют сюжетами вторжения монстров, необычных существ, часто снятся чужие, никогда не виденные люди. И часто-часто – смерть ребенка в самых разных вариантах.

         Мать, носящая оплодотворенную спермой мужа донорскую яйцеклетку, бессознательно чувствует себя униженной – она лишь инкубатор для ребенка мужа и чужой женщины. И опять особо подчеркнем, на бессознательном уровне. Подавление, как способ защиты, не даст проявиться этому переживанию напрямую. Соответственно, подавленный материал проявит себя в виде необъяснимых перепадов настроения, соматическом неблагополучии. На архетипическом уровне ситуация с вынашиванием донорской яйцеклетки сходна с непорочным зачатием «наоборот». Мы рекомендуем таким мамам (и папам, кто воспользовался спермой донора, конечно) повторять фразы: «У тебя это есть, у меня этого нет. Спасибо, что дала (дал) мне ребенка. Я воспитаю его, как смогу».

Это несложное упражнение необходимо делать, представляя, что глядишь в глаза донору, совершенно неважно, что вы не знаете, как он или она выглядит. Как долго? Это душа сама решит.

И, глядя в глаза ребенка: «Ты пришел от другой женщины (другого мужчины). Она (он) подарил (а) мне право быть с тобой. Я носила тебя, как мама. Я принимаю тебя, как папа».

        И, конечно, как только позволит возраст, ребенку необходимо рассказать про обстоятельства его рождения. Не стоит опасаться того, что он начнет искать отсутствующего генетического родителя. Больше шансов, что он будет в хроническом смятении, даже на физическом уровне ощущая ложь, если вы скроете правду. К слову, те приемные дети, чьи родители рассказали им про усыновление, гораздо стабильнее себя чувствуют в жизни, нежели те, от кого  скрыли.

        «Спасибо, что дала мне возможность жить» - упражнение для ребенка, а пока мал, мама может его выполнять вместо малыша.

        В ситуации ЭКО ребенок вынужден жить с чувством зыбкости своего существования. Когда-то его выбрали люди, его братья и сестры погибли, чтобы он смог остаться. А может быть, у мамы было несколько попыток ЭКО, но зародыши не прижились, ушли в небытие? И он выходит в жизнь после многих маленьких, незаметных смертей?  Это высокая плата за жизнь. Именно с этим невыносимым ощущением он живет. Если не помочь в разрешении такого внутреннего конфликта, какие будут последствия?

        «Я вижу вас» - послание ребенка погибшим братьям и сестрам.

        В попытках облегчить тяжкую ношу неоплаченного долга, такой человек будет бессознательно стараться избавиться от жизни, как ни страшно это звучит. Высокий риск самоубийства, химических зависимостей, не соответствующее реальности чувство опасности - это еще не все возможные проблемы. Но, как уже сказано, вряд ли в скором времени мы увидим опубликованные отзывы детских психологов, врачей и воспитателей, пока все на уровне разговоров – уж больно прибыльный бизнес, кто же позволит огласить правду…  Несомненно, должны существовать способы, позволяющие таким детишкам облегчить бремя существования, но чтобы их найти, необходима возможность открытого обмена опытом специалистов, родителей, самих подросших детей.

        «Я принимаю жизнь за такую цену» - послание ребенка Судьбе. Напомним, что пока ребенок маленький, мама может повторять разрешающие фразы вместо него.

        Пока мы только обозначили контур возможной проблемы весьма недалекого будущего.

        Предупрежден, значит, вооружен.

        А что говорят мифы, основная архетипическая составляющая нашего бытия? Мифы о чудесном рождении фактически ровесники человечества. 

То есть, коллективное бессознательное допускает появление детей необычным способом, но такие дети обременены некоей определенной миссией, которую необходимо исполнить. И чаще эта миссия достаточно сложна, обычная судьба – не их удел.

         Появление  легализованного способа необычного рождения, десакрализация, то есть чудо, поставленное на поток – неизвестно какие процессы это вызовет в коллективном бессознательном. Известно, чем для человечества обернулась всеобщая доступность психоактивных веществ, об этом мы уже говорили в разных публикациях.

         Мы внутренне готовы к упрекам в излишней драматизации и консерватизме. Человечество стремится к прогрессу, однако прогресс может уничтожить человечество. Это касается не только ядерной энергии. Душа – весьма хрупкая субстанция. Но дар осознавания происходящего может спасти нас в самых трудных ситуациях. Надо только не прятаться от проблем, не подавлять их, и, конечно, не молчать.

          Итак, необычное рождение… Как оно отражено в мифологии? Дж. Кемпбелл в работе «Мифический образ», ссылаясь на Отто Ранка, выделяет признаки сверхъестественного рождения героя:

1.                 Ребенок является отпрыском высокородных родителей, либо один из родителей – божественного происхождения.

2.                  Рождение сопровождается трудностями, драматическими обстоятельствами, следствием которых является разлучение с матерью,   утрата собственной биографии – подкидывание, помещение в опасные ситуации, то есть, насильственная сепарация от родителей.

3.                 Брошенному на произвол судьбы младенцу (читай, отвергнутому системой) помогают божественные и/или природные силы. Ребенок спасен и часто попадает к приемным родителям.

4.                 Подросший герой возвращается в свою истинную семью и наказывает обидчиков, способствующих его изгнанию из семьи в детстве. Часто таким обидчиком оказывается отец.

И вновь упражнение с разрешением:  Ребенок, рожденный от донорского репродуктивного материала своему генетическому родителю: «Ты у меня есть».

         Мы видим, что чудесным образом рождается божество либо спаситель мира. Необычным образом рождается ребенок, и родители, помимо своей воли, ибо здесь начинают действовать энергии бессознательного, переносят на него чувства и ожидания, адресованные спасителю. Или переносят те же чувства, но негативно окрашенные, то есть теневые. Ребенок видится инфернальным, порождением ада, ему приписываются всевозможные недостатки, даже пороки.

Мать, выносившая ребенка от донорского репродуктивного материала (мужского и женского), отвергает ребенка 6 лет, постоянно ссылаясь на «испорченную генетику», «неизвестную наследственность». Раздражается низким уровнем развития ребенка, его неумением; с трудом учит дочь читать, кричит на нее, наказывает. За помощью обратился отец. Девочка действительно немного отстает от сверстников, но в рамках своей нормы, учитывая, что родилась недоношенной.

«Ты пришла от других папы и мамы. Я буду тебе, как папа» - упражнение для отца. В течение 2 месяцев улучшение, напряжение в семье уменьшилось, постепенно налаживается контакт и между матерью и ребенком.

Так помнит ли ребенок об обстоятельствах своего появления на свет? Готов ли он принять жизнь за такую цену? Может он выберет профессию священника, станет миссионером, будет работать в хосписе, чтобы расплатиться за множество жизней, погубленных в его честь и чтобы отдать низкий поклон множеству людей, принимавших участие в его зачатии. Или в ужасе от давления сверхъестественного в своей судьбе он бросится в пропасть прямо ему навстречу. Высокая цена уже заплачена. Платить ли страшную цену?

Пока больше вопросов, чем ответов, но очевидно одно – умалчивание о проблемах, в совокупности с экзальтированным призывом иметь ребенка любой ценой, все туже затягивает узел на шее… нет, не цивилизации, а конкретных людей, столкнувшихся с темой вспомогательной репродукции. Именно они не могут найти адекватной помощи у психотерапевтов, боятся поделиться тревогами. Скованные конфиденциальностью психотерапевты, в свою очередь,  не могут коллегиально обсудить сложные случаи.

Мама боится за ребенка, порой боится  и самого ребенка, она боится специалистов, которые могут сказать совсем не то, что хочется услышать, она боится дурной наследственности, если у ребенка донорский генетический материал, она боится и боится…  Ребенок, растущий под тревожными взглядами папы и мамы, имеющий такой драматичный перинатальный опыт, боится, что он какой-то не такой, боится, что его не любят или перестанут любить, изгонят, объявят чужим; он боится, боится и боится… Кто посмеет войти в их страх?

Мы сердечно благодарим родителей, которые согласились на публикацию клинического материала, благодарим за смелость, за понимание значимости их  трудного опыта для других семей и для тех, кто помогает семье.

Мы будем очень признательны, если аналитические психологи смогут поделиться опытом использования упражнений с разрешающими фразами. Конечно, если такие будут.

Источник: http://www.maap.ru/